ОБРЫВ на краю ржаного поля ДЕТСТВА - Страница 54

— Чё за чёртовы дела? — говорю.

— Ничё! Просто сижу здесь любуюсь…

— Нет, чё за дела? — снова спрашиваю. А чего сказать, ни хрена не знаю — в смысле, адски не по себе.

— Потише нельзя? Просто сижу здесь…

— Вообще-то мне уже пора. — Ё-моё, жуткий мандраж разобрал! И начинаю в темноте натягивать чёртовы штаны. Еле надел — во адски засуетился. Я знаю больше чёртовых извращенцев — ну, в учебных заведеньях там, иль ещё где, — чем любой из ваших знакомых, причём вечно именно ко мне подкатывают.

— Вообще-то тебе уже пора куда? — спрашивает г-н Антолини. Норовя изобразить адски ледяную невозмутимость, всё такое прочее, но сам-то не столь уж охренительно спокоен. Можете мне поверить.

— Да сдал на вокзале чемоданы, и вообще. Думаю, наверно, лучше поехать забрать. Там всё барахло.

— До утра не исчезнут. Давай-ка ложись лучше на боковую. Я тоже пошёл. Зачем вскакивать-то?

— Низачем, просто в чемодане все деньги, шмотки. Я сразу вернусь. Возьму тачку — да сразу обратно, — ё-моё, в темноте чуть не растянулся. — Понимаете, они не мои — ну, бабки. Мама дала, а…

— Не мели дичь, Холден. Лягай спать. Я тоже пошёл. Деньги будут в целости-сохранности, а утром…

— Нет, кроме шуток. Надо съездить. Честно.

Я уже почти оделся, только галстук ни хрена не найду. Куда-то сунул, а куда — не помню. Пришлось надеть пиджак, и вообще, без галстука. Старина Антолини, уже сидя в кресле, как бы в сторонке, следил. А темнотища, и т. д. — короче, видно его не особо хорошо, но прекрасно чувствую: наблюдает. К тому же всё ещё продолжает керосинить. В руке верный друг — бокал.

— Ты зело, зело чудной парень.

— Знамо дело. — Галстук даже не слишком-то стал искать. Пошёл без него. — До свиданья, суд’рь. Огромное спасибо. Кроме шуток.

Чувак пёрся за мной по пятам до самой входной двери; нажимаю кнопку вызова, а он стоит на проклятом пороге. Да снова выдаёт хренотень про «зело, зело чуднóго парня». Пошёл в жопу — я ж ещё и чудной! Короче, торчал в дверях, и вообще, пока чёртова тарахтелка поднималась. За всю грёбаную жизнь сроду подъёмника столь долго не ждал. Гадом буду.

В общем, жду подъёмник, понятья не имею, о чём, чёрт возьми, беседовать, а он стоит да стоит в дверях, ну я говорю:

— Пожалуй, начну читать какие-нибудь хорошие книги. Правда.

В смысле, надо ж чего-то сказать. Жуткий облом.

— Хватай торбы и сразу рви обратно. Дверь запирать не стану.

— Огромное спасибо. Дсидань!

Ну, наконец-то, подъёмник. Съезжаю. Ё-моё, трясусь, словно сумасшедший. И весь взмок. Едва случается какое-нибудь извращенье вроде тогдашнего, сразу, точно придурка, испарина покрывает. Сколько себя помню, подобная хрень уже раз двадцать приключалась. Просто козлёночком станешь.

25

Выхожу на улицу — а уже начинает светать. К тому ж довольно холодно, но вообще-то даже приятно — я ведь мокрый, словно мышь.

Куда б, думаю, к чёрту податься? Идти в гостиницу да тратить все Фибины бабки неохота. В конце концов, притопав на Лексингтонскую улицу, доехал на подземке до Главного вокзала. Чемоданы мои там, и вообще, потому решил поспать в прибабахнутом зале ожиданья — ну, где полно скамеек. Сказано — сделано. Какое-то время всё шло хорошо: народу мало, и удалось завалиться на лавку с ногами. Но особо рассказывать не о чем. Удовольствие ниже среднего. Даже не проверяйте. Честно вам говорю. Жутко на мóзги давит.

Спал только часов до девяти; после в зал ожиданья валом повалил народ, и пришлось опустить ноги на пол. А эдак уже фига с два поспишь. В общем, сел. Тыква всё ещё болит. Даже круче. К тому ж тоскища жуткая наехала, какой, почитай, сроду не случалось.

Не хотел, но невзначай подумал о старичке Антолини: любопытно, чё скажет г-же Антолини, чуть только та увидит, мол я у них не ночевал, и вообще. Но беспокоился не особо — г-н Антолини обалденно сообразительный, чего-нибудь придумает. Скажет, дескать поехал домой, иль ещё куда. Короче, не моё собачье дело. Зато просто покоя не давало воспоминанье, как просыпаюсь, а он меня по черепушке гладит, и вообще. В смысле, не знаю: вдруг просто ошибся, подумав, якобы тот двустволка да норовит ко мне подкатить? Вдруг просто любит гладить по головке спящих чувачков? В смысле, разве про эдакую хреноту скажешь наверняка? Да ни в жисть. Даже подумал: не лучше ли, взяв чемоданы, вернуться к нему домой, как обещал? В смысле, пусть хоть голубой, думаю, всё равно ведь очень клёво меня принял. Даже не возбухал на поздний звонок, а сразу велел ехать прямо к нему, раз надо. И потом — столько упирался, надавал всяких советов насчёт определенья размеров разума, всего такого; к тому ж единственный посмевший вообще подойти к парню, про кого я рассказывал, Джеймзу Каслу, после того как тот разбился. Короче, сижу перебираю в голове всякую мутоту. И чем больше вспоминаю, тем сильней давит на мóзги. В смысле, даже подумал, дескать надо б, наверно, к нему вернуться. Вдруг впрямь просто так, чёрт его знает нахрена, меня по тыкве потрепал? Но чем дольше думаю, тем сильней запутываюсь, аж голова плоская стала. К тому ж адски зудят глаза. Прям воспалённые, свербят от недосыпу. Вообще вроде б слегка простудился, а носового платка с собой нету. В чемодане-то лежат два-три, но неохота доставать из ячейки да открывать прям у всех на виду, и вообще.

Рядом на лавочке кто-то оставил ежемесячник, ну я взял — пожалуй, думаю, чтенье хоть малёк отвлечёт от мыслей о г-не Антолини да тыще других наворотов. Но попалась эдакая чёртова статья, от коей стало чуть ли не ещё хуже. Всё про внутренние выделенья. Описан внешний вид человека — ну, лицо, глаза, и вообще, — у кого железы внутреннего отделенья в порядке, а я выгляжу совсем по-другому. В точности смахиваю на чувака из статьи с вшивыми желёзками. В общем, забеспокоился насчёт собственных выделений… Затем прочёл другую статью о том, как определить, наличествует у тебя рак или нет. По-ихнему, раз во рту появились и долго не зарубцовываются язвы, значит рак вполне вероятен. А у меня уже около двух недель не заживала болячка на внутренней стороне губы. Ну, думаю, рак тоже тут как тут… Короче, весёленькое изданьице! В конце концов бросил его и вышел прогуляться. Через месяц-другой, думаю, от рака подохну. Рак ведь. Как пить дать копыта отброшу. Сами понимаете, настроенье не особо клёвое.