ОБРЫВ на краю ржаного поля ДЕТСТВА - Страница 20

— Девушки, потанцевать не желаете?

Совсем не грубо спросил. Наоборот, очень даже вежливо, и вообще. Но они-то, чёрт побери, решили, мол очередная хохма, да снова захихикали. Честно — дуры набитые.

— Давайте, — говорю. — Покружу вас по очереди. Идёт? Ну! Давайте!

Во припёрло поплясать.

В конце концов белокурая встала — приглашал-то ведь её, дураку ясно, — и мы пошли на площадку. Две другие чуды-юды чуть не захрюкали. Видать впрямь приспичило, раз с ними связался.

Но усердствовал не зря. Двигалась белокурая просто круто. Пожалуй, лучше всех, с кем выпадал случай плясать. Кроме шуток, кой-какие отупенные дуры просто отпадные плясуньи. А взять взаправду толковую девчонку — дык та всю дорогу норовит водить тебя по всей площадке, а то и вообще ноги переставлять ни хрена не умеет, с такой лучше сидеть за столиком да потихонечку напиваться.

— Здорово пляшете, — говорю белокурой. — Вам надо таковским зарабатывать. Правда. Я однажды танцевал с профессионалкой — дык у вас гораздо лучше выходит. Слыхали про Марко с Мирандой?

— Чево? — даже меня не слушает. Помещенье осматривает.

— Я говорю, слыхали про Марко с Мирандой?

— Не знаю. Нет, не знаю.

— Ну танцоры. Она пляшет, но не очень клёво. Делает всё положенное, но всё равно не крутяк. Знаете, какая девушка по-настоящему чумово пляшет?

— Чево? — нет, даже не слушает. Мысли где-то витают.

— Я говорю, знаете, какая девушка взаправду чумово пляшет?

— Не-а.

— Понимаете — вот моя рука у вас на пояснице. Если мне кажется, якобы ниже моей руки ни шиша нет — ни попки, ни ножек, ни ступней, ни фига — такая девушка впрямь чумово пляшет.

Но она не слушала. Тогда я решил немного помолчать. Мы просто кружили. Господи, во здорово дурында двигается! Вонючие «Кореши» играли песню «Одна из многих», даже им не удалось её испортить. Обалденная вещь! Во время танца я ни фига не отчебучивал — ненавижу чуваков, выпендривающихся на площадке, — но и мешкать ей не давал, а она ни разу не сбилась. Самое смешное — вроде б девица тоже балдела, но тут вдруг жуткую глупость сморозила:

— Вчера вечером мы с девочками видели Питера Лорра. Кинолицедея. Собственнолично. Текущую печать покупал. Такой очаровашка.

— Вам повезло. Крупно повезло. Понимаете?

Вот дура безмозглая. Но пляшет!.. Я не сдержался и тронул губами её глупенькую головку — ну знаете, где пробор, всё такое. Она жутко осерчала.

— Эй! Ты чево?

— Ничево. Просто так. Вы охренительно двигаетесь. У меня есть сестрёнка, только ещё в чёртовом четвёртом классе. Вообще пляшет лучше всех на свете; у вас почти столь же здорово выходит.

— Не выражайся, пожалуйста.

Ё-моё, какая женщина. Королева, Господи Боже мой.

— Откуда вы приехали?

Не отвечает. Наверно, всё высматривает, не появится ль очаровашка Питер Лорр.

— Откуда вы приехали? — спрашиваю ещё раз.

— Чево?

— Откуда вы приехали? Не хотите — не отвечайте. Не надо напрягаться.

— Из Сиэтла, государство Уошингтон, — ну прям сделала большое одолженье.

— С вами очень приятно беседовать. Понимаете?

— Чево?

Я промолчал. Всё равно не врубится.

— Давайте спляшем джиттербаг, в случае сыграют быструю песенку. Не допотопный с подскоками да всякой дребеденью, а простенький, но со вкусом. Стоит заиграть быструю — пойдут плясать только старики с жирными, посему места у нас будет много. Договорились?

— Мне всё равно. Слушай, а сколько те ваще-то лет?

Чё они поголовно привязались? Аж противно.

— О боже. Обязательно надо всё испортить, — говорю. — Двенадцать, чёрт побери, однако выгляжу старше.

— Знаешь чево? Сказано же. Не люблю руготню. Раз нацелен выражаться, лучше посижу с подругами, понял?

Я стал просить прощенья по-сумасшедшему, ибо лабухи заиграли быструю вещь. Мы с ней начали джиттербаг, но очень лёгенький-простенький, не пошлый. Плясала она здорово. Только тронешь — сразу всё улавливает. А вращаясь, столь смачно оттопыривала кругленькую попочку. Я просто торчал. Правда. Пока плясали, почти в неё влюбился. С мочалками вечно так. Глянуть не на что, глупа до безобразья, но раз хоть чего-то умеет делать клёво, ты уже чуть ли не страстью воспылал, ну и несёт чёрт те куда. Мочалки. Господи Иисусе, от них башню сносит. Честно вам говорю.

Они за свой стол не пригласили — в основном почему: слишком уж неотёсанные, — но я всё равно подсел. Белокурую, с кем плясал, звали Бёрнис Крэбз, то ли Кребз. Двух пострашнее — Марти да Лаверн. А меня, говорю, величают Джим Шишак, просто для прикола. Потом попытался завести хоть сколько-нибудь толковый разговор, но тщетно. Не руки ж им выкручивать. Трудно сказать, какая из трёх самая тупоголовая. Все они постоянно оглядывали чёртово заведенье, словно в него вот-вот косяком повалят кинозвёзды. Небось, думали, мол те как приезжают в Новый Йорк — сразу рвут в «Лавандовую комнату», а не в «Аист», «Марокко» иль ещё куда покруче. Короче, целых полчаса бился, пока выяснил, кем они у себя в Сиэтле работают. Все трудились в страховой конторе. Спрашиваю, по душе ль работа, но как вы думаете — добился от дурынд вразумительного ответа? Две страхолюдины, Марти с Лаверн, выглядели сёстрами, но стоило про то спросить, очень обиделись. Ни одна, конечно ж, не хотела походить на другую, и не стоит их особо винить, однако всё равно смешно.

Я плясал со всеми тремя по очереди. Одна из страшил, Лаверн, плясунья неплохая, зато вторая, старушка Марти, просто караул. Точно Статую Свободы по всей площадке ворочаешь. Дабы получить от эдаких упражнений хоть какое-то удовольствие, я чуток поприкалывался. Сказал, якобы вижу в другом конце зала знаменитого лицедея Гари Купера.