Короче, присев на стол старины Д.Б., я оглядел разложенную по нему мутоту. В основном, Фибины причиндалы для уроков, всё такое. По большей части учебники. Сверху «Занимательные вычисления». Я вроде как открыл обложку, заглядываю внутрь. На первой странице старушенция Фиби написала:
Ну, умора! Господи Боже мой, ведь второе имя у неё вовсе не Уэдерфилд, а Джоузефин. Но ей не по вкусу. Каждый раз, как встречаемся, у сестрёнки новое имя.
Под «Занимательными вычислениями» учебник землеописания, под ним — сборник упражнений по правописанью. Пишет Фиби без ошибок. Вообще учится отлично, но лучше всего знает правописанье. Под сборником — целая стопка тетрадей. У ней их тыщ пять. Вам в жизни не попадался ребёнок с эдаким количеством тетрадей. Открываю верхнюю. На первой странице написано:
Бёрнис подойди на перемене надо рассказать кой-чего очень очень важное
И больше ни фига. Я перевернул страничку:
Почему на северо-востоке Аляски столь много консервированных заводов?
Потому что там много лосося
Почему там ценные леса?
потому что там подходящие условия.
Чего сделало правительство для облегченья
жизни эскимосов Аляски?
подготовить ответ к завтра!!!
Фиби Уэдерфилд Колфилд
Фиби Уэдерфилд Колфилд
Фиби Уэдерфилд Колфилд
Фиби У. Колфилд
Фиби Уэдерфилд Колфилд, господин
Передай пожалуйста Шёрли!!!!
Шёрли ты сказала что ты стрелец
а ты вовсе даже телец когда зайдёшь ко мне
домой захвати коньки
В общем, сидя на письменном столе Д.Б., прочёл всю тетрадь. Много времени не заняло, а вообще-то целыми сутками готов читать подобную муру — ну, записные книжки малышей, Фибины там, иль ещё кого. Просто торчу от детских тетрадок. Потом закурил — последнюю, больше не осталось. За день уж, наверно, пачки три выкурил. И тут всё-таки её разбудил. В смысле, нельзя ведь до скончанья жизни сидеть на столе; к тому ж вообще боялся, вдруг предки застукают, а прежде хотел по крайней мере сказать Фиби здрасьте. Короче, разбудил.
Она пробуждается на раз. В смысле, не нужно кричать, иль ещё чего. Просто, сев к ней на кровать, говоришь: «Просыпайся, Фиб!» — и все дела.
— Холден! — сразу сказала сестрёнка.
Обняла за шею, всё такое. Очень впечатлительная. В смысле, маленькая ведь ещё, а заводится с пол-оборота. Порой даже слишком возбудима. Я вроде как её чмокнул, она тут же:
— Давно дома?
Увидев меня, адски обрадовалась. Ежу ясно.
— Тихо, тихо! Только вошёл. Ну, как ты тут?
— Хорошо. Письмо получил? Я целых пять страниц…
— Ага. Тихо, тихо! Спасибо.
Прислала длиннющее письмо, а я даже не успел ответить. Целое посланье про действо, которое ставят в школе. Просила не занимать пятницу, всё такое, прийти посмотреть.
— Постановка продвигается? — спрашиваю. — Как, говоришь, названье?
— «Рождественское зрелище для американцев». Вшивенькая, зато я играю Бенедикта Арнолда. Вообще-то у меня больше всего слов. — Ё-моё, весь сон точно ветром сдуло. Рассказывая про какую-то хренотень, сразу распалилась. — Начинается, как я умираю. В сочельник приходит привиденье, спрашивает, не стыдно ли мне, всё такое. Понимаешь? Дескать предал страну, всё такое. Придёшь позырить? — А сама уже на фиг, приподнявшись, сидит в кровати. — Я ведь писала. Придёшь?
— Само собой. Без вопросов.
— У папы не получится. Ему надо лететь в Калифорнию, — ё-моё, сна ни в одном глазу. Буквально раз, два — и проснулась. Даже вроде как встала на коленки у себя в постели, взяла мою проклятую руку. — Слушай. Мама сказала, ты приедешь в среду. Точно: в среду.
— Свалил пораньше. Да тихо ты. Разбудишь всех.
— А скоко время? Мама сказала, вернёмся очень поздно. Они поехали в гости в Норуок, ну в Коннектикуте. Отгадай, чего я делала сегодня после обеда? Какое кино смотрела? Отгадай!
— Откуда я знаю… Слушай. А они не сказали, во сколько…
— «Врач», — выпалила старушка Фиби. — Особый просмотр в оздоровительно-просветительном учрежденьи имени Листера, вот! Всего один раз показывали — только сегодня. О враче из Кентукки, всё такое, зажимающим одеялом лицо маленькой девочке; она калека, не умеет ходить. А потом его отправляют в тюрьму, всё такое. Здоровско.
— Погоди чуток. Они не сказали, во сколько…
— Ему её жаль — ну, врачу. Посему обматывает ей лицо одеялом, всё такое — чтоб задохлась. А его сажают в тюрьму — на всю жизнь. А девочка, кому он обмотал голову одеялом, всю дорогу приходит его навещать и благодарит. Ведь убил-то из милосердья. Но сам всё равно понимает, мол заслужил тюрьмы — ведь врач не имеет права решать за Бога. Нас водила мама девочки, учимся вместе, Элис Холмборг. Моя лучшая подруга. У ней у одной во всём…
— Тебе не в лом чуток помолчать? Я же спрашиваю. Они сказали, во сколько вернутся, или нет?
— Нет, но сказали, очень поздно. Папа даже поехал на легковушке, всё такое, дабы им не переживать насчёт поездов. У нас теперь в ней приёмник! Только мама никому не велит включать, пока на дороге сильное движенье.
Я начал вроде как расслабляться. В смысле, совсем перестал мандражировать, застукают меня дома или нет. Чёрт с ним, думаю. Чему быть, того не миновать.
Но посмотрели б вы на старушку Фиби. В голубой пижаме с красными слонами на воротничке. От слонов просто тащится.
— В общем, плёночка неплохая, да? — спрашиваю.